Валерий Гергиев сыграл концерт о любви и смерти. Он объединил финалы опер Рихарда Вагнера и Рихарда Штрауса, а Эва-Мария Вестбрук спела Изольду и Саломею.
После затишья Мариинский театр начал вновь проявлять признаки активности.
Приехал Валерий Гергиев – и провел за три дня два спектакля и концерт, чья программа сама по себе выглядела чрезвычайно соблазнительно: в ней стояли финальная сцена из «Саломеи» Рихарда Штрауса, где Саломея страстно целует отрубленную голову Иоканаана, и заключительный акт «Тристана и Изольды» Вагнера, в котором герои наконец-то воссоединяются в смерти.
Чтобы смягчить макабрическое пиршество, Гергиев в последний момент включил в программу L’Ascencion («Вознесение»), четыре медитации Оливье Мессиана, – просветленную музыку, призванную напомнить о сияющем покое вечности, о жизни после смерти.
Сыграны были медитации очень хорошо; особенно порадовал согласный по артикуляции хорал духовых инструментов в первой части и исключительно слитный струнный звук – в четвертой.
Впрочем, и мистический финал «Тристана», в котором Изольда прозревает в последнюю минуту горние выси и Тристана, нежно улыбающегося ей, – все о том же: о том, что смерти нет, но есть жизнь вечная, по ту сторону земного бытия. Так что в содержательном смысле программа концерта была выстроена весьма умно и расчетливо.
Звучание постромантического оркестра было роскошным, а грудное драмсопрано голландской оперной звезды Эвы-Марии Вестбрук – экспрессивным, ярким и мощным.
Порадовал исполнением партии Тристана солист Мариинского театра Михаил Векуа.
А гергиевский оркестр играл просто превосходно: заглубленные, рокочущие басы и сочные тембры скрипок и альтов расширяли звуковое пространство вагнеровской партитуры.
Рихард Штраус и Рихард Вагнер – тот репертуар, в котором мариинский оркестр особенно хорош, и в этот вечер оркестр еще раз это доказал.
