«И вместе, значит, с Всеволодом Эмильевичем, в общем, мы открыли… открыли дверь»

Шостакович о Мейерхольде. Устные воспоминания 1972 года.

По просьбе основателя «Устной истории» Виктора Дувакина 3 марта 1972 года режиссер Леонид Варпаховский расспросил композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича о совместной работе с режиссером Всеволодом Эмильевичем Мейерхольдом.

Colta.ru публикует фрагменты из этой беседы.
ЗнакомствоЛеонид Викторович Варпаховский: Дмитрий Дмитриевич, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с Всеволодом Эмильевичем ?

Дмитрий Дмитриевич Шостакович: Так подробно я, может быть, и не сумею вам сейчас сказать, ответить на этот самый вопрос, но, помнится, это было так. Он позвонил мне по телефону (в Ленинграде это самое дело было) и сказал: «С вами говорит Мейерхольд. Я хочу вас видеть. Если можете, приходите ко мне. Гостиница такая-то, номер такой-то». Я и пошел туда, и…



Самое интересное, что там было, в этом самом театре, — это посещение его репетиций. Вот когда он репетировал свои новые спектакли — это было необыкновенно интересно, и там было все захватывающе. А так моя работа, собственно, заключалась в том, что я на рояле там играл, играл на рояле.

Скажем, в «Ревизоре» (спектакль по одноименной комедии Н. В. Гоголя, поставленный Мейерхольдом в ГосТИМе в1926 г.) там, когда пели романсы, скажем, Глинки, то я надевал на себя, чтоб не выделяться там из гостей, надевал тоже какой-то фрачок такой и выходил, значит, играл там, играл на рояле. Играл я на рояле в оркестре.

Жил я у него на Новинском бульваре. (На Новинском бульваре находились Государственные высшие режиссерские мастерские (ГВыРМ), которыми руководил Мейерхольд. Среди первых поступивших были Сергей Эйзенштейн, Зинаида Райх и др. В квартире в том же доме Мейерхольд с семьей жили до переезда в Брюсов переулок в 1928 году.)

Вечера были очень интересными. Всегда, так сказать, какие-то мечтания о том, что вот нужно создать какой-нибудь интересный музыкальный спектакль. Я работал тогда там много, сочинял… сочинял, не припомню, по-моему… да, сочинял «Нос», «Нос» сочинил (работа над оперой «Нос» началась в 1927 г., первое исполнение отрывков из нее состоялось 25 ноября 1928 г., премьера — 18 января 1929 г.).

Тогда, помню, на квартире у Всеволода Эмильевича на Новинском бульваре случился пожар, большой пожар, тяжелый пожар, бедствие было такое, так сказать. И вот меня удивил Всеволод Эмильевич (меня в это время не было дома, я где-то был), что он, так сказать, подобрал мои рукописи и, в общем, дал их мне в целом виде, и рукописи мои не погибли. Э

то был с его стороны такой очень поступок в отношении меня, конечно, очень такой… прекрасный был поступок, хотя у него были вещи, куда, может быть, более ему дорогие, чем, скажем, моя рукопись.

Ну, тогда же, в 28-м году, я ушел от него, к большому сожалению, из его театра, не стал там больше работать. А в 29-м году он меня, значит, опять… Так же это было примерно: позвонил мне по телефону в Ленинграде, пригласил, значит, к себе в гостиницу и предложил мне, значит, написать музыку к комедии Маяковского «Клоп». (Премьера спектакля по пьесе В. Маяковского «Клоп» состоялась в ГосТИМе 13 февраля 1929 г. Художниками этой постановки были Кукрыниксы и А. Родченко. Д. Шостакович был автором музыки к спектаклю.)

— У меня вопрос, простите, пожалуйста. Вот он вам позвонил в 28-м году первый раз. Почему он вам позвонил, какие он знал ваши сочинения? Уже прозвучала тогда Первая симфония (Первая симфония была написана Шостаковичем в 1925 г., став крупнейшим событием советской музыкальной культуры и положив начало мировой известности автора), очевидно?
— Тогда прозвучала Первая симфония, и вообще его, видимо, тянуло к молодым композиторам, к молодым художникам, его, так сказать, тянуло, он интересовался…

— «Прелюды для фортепиано» («8 прелюдий для фортепиано» (1919—1920), первое исполнение в 1920 году)?

— Ну, «Прелюды для фортепиано» были, да, и там даже… Вот «Нос» я сочинял тогда, очевидно, он, так сказать, знал это обстоятельство. Видимо, поэтому. Я как-то не спросил его.

Надо было, конечно, спросить: «А почему вы, собственно, мне звоните?» Но как-то так это мне не пришло тогда в голову. Мне было просто очень приятно и, без стыда скажу, очень лестно, что такой замечательный артист мне позвонил.

— А какое он на вас произвел впечатление в первый раз, когда вы его увидели?

— Очень хорошее, очень хорошее. Очень он был… очень был скромен, очень мил, очень симпатичен, очень гостеприимен, угощал даже чем-то, помню, тогда, чем-то угощал, так что впечатление произвел очень хорошее.

Я по наивности думал, что великие люди — они, так сказать, где-то витают в облаках, что с ними очень трудно. Он был как-то очень наравне, без малейшего, конечно, там намека на фамильярность или что-нибудь такое, но совершенно наравне.

— Дмитрий Дмитриевич, вы не помните, какие вы видели его постановки и какой спектакль произвел на вас наибольшее впечатление?


Спектакли Мейерхольда

— Мне трудно сказать, какой спектакль произвел на меня более сильное впечатление, очень трудно это сказать, чрезвычайно трудно. Все было необыкновенно интересно, как-то… что же выделить? Ну, вот, может быть, «Ревизор», пожалуй, может быть, все-таки «Ревизор». Но и другие также вещи, понимаете, и «Лес», понимаете ли…

— Вот вы говорите о «Ревизоре». Там, наверное, было какое-то соприкосновение с вашей концепцией «Носа», это было вам близко?

— Да, было, было близко, понимаете… Может быть, «Ревизор» именно поэтому и произвел на меня наиболее сильное впечатление.

Мне очень понравилась его работа над «Пиковой дамой», и думается мне, что этот спектакль следовало бы в Малом оперном театре восстановить. Хотя вызвал этот самый спектакль споры, споры в музыкальных кругах, и в театральных кругах много спорили об этом спектакле, но победителей не судят.

Народ страшно интересовался, ходил на этот самый спектакль, он пользовался большим очень успехом. Хотя надо сказать, что артисты там, может быть, выступали не самые лучшие. Самые лучшие в Ленинграде — в Кировском, бывшем Мариинском, театре, так сказать. Но помню вот как сейчас: был такой артист Ковальский (Николай Ковальский (1898—1952?) — певец, не имевший специального музыкального образования, исполнивший партию Германа в постановке «Пиковой дамы» (1935 г., реж. Вс. Мейерхольд) в Малом оперном театре. См.: «Пиковая дама». Замысел, воплощение, судьба. Сост. Г. Копытова. — М., Композитор, 1994), который великолепно исполнял Германа, так у меня до сих пор как-то в памяти.

И мне понравилось, что вот Мейерхольд, Всеволод Эмильевич, войдя, так сказать, в незнакомый ему коллектив, как-то нашел вот этого Ковальского, который мало там блистал, так сказать, раньше, нашел общий язык с Самуилом Абрамовичем Самосудом (Самуил Самосуд (1884—1964) — дирижер, педагог. В 1930—1936 гг. — главный дирижер и зав. музыкальной частью Малого оперного театра. Музыкальный руководитель «Пиковой дамы»), замечательным дирижером, музыкально это было… Это было для меня как музыканта… Я очень жалею, что я не видел других его оперных постановок. Он, кажется, до революции ставил «Дон Жуана», по-моему? Нет?


«Клоп» Маяковского

— Дмитрий Дмитриевич, вы в начале разговора начали говорить о том, как он вам снова, второй раз, позвонил в отношении «Клопа», и мы эту тему бросили.

— Ну, конечно, конечно, я сразу же, так сказать, согласился. (Читает данный ему Варпаховским вопросник.)

Мне очень трудно ответить на следующий, что ли, такой вопрос: «Как протекала совместная работа с Мейерхольдом над “Клопом”?» Это мне очень трудно. Я писал музыку, играл, он слушал и принимал. Ему, помню, очень нравились фокстроты трех гармонистов, у меня было такое великолепное трио гармонистов. Ему нравилось, он вообще собирался интересно так это поставить.

Ну, тут я не могу не сказать о том, что сама пьеса мне не понравилась тогда. И сейчас мне эта пьеса не нравится. Но авторитет Мейерхольда был для меня столь велик, что я, конечно, не смог, понимаете, так сказать, это самое… как-то «свое суждение иметь» по этому вопросу.

А постановка, всё, как он работал, — это было замечательно. Но, мне кажется, эта пьеса — не лучшее творение поэта Маяковского, не лучшее творение и… Но спорить на эту тему я, конечно, с Всеволодом Эмильевичем не решался. Раз он взял эту самую пьесу для своей постановки, значит, она достойна была этого.

— Вы писали музыку в Ленинграде или вы приехали в Москву?
— Я писал ее в Ленинграде. И в Москву часто приезжал, часто и в Москве сидел тоже, и писал в Москве. Там ведь музыки-то сравнительно не очень много, не очень много музыки, так что… Помню, что очень всегда там хороший дирижер был Юрий Сергеевич Никольский (Юрий Никольский (1895—1962) — композитор, дирижер, в 1928—1932 гг. — заведующий музыкальной частью ГосТИМа), предшественник Анатолия Георгиевича Паппе (Анатолий Паппе (1908—1980) — пианист, дирижер, заведующий музыкальной частью ГосТИМа), который потом заведовал там у него музыкальной частью, и оркестр очень неплохо это самое исполнял. И на слух мне было очень приятно это.

— А вы с Владимиром Владимировичем Маяковским встречались на репетициях?

— Встречался, да, встречался.

— Он слушал вашу музыку? Вы с ним по этому поводу говорили?

— Как-то он сказал, что, по его мнению, в «Клопе» должна быть музыка, которую исполняет пожарный оркестр, вот так. Больше я, так сказать, от него ничего не слышал. А теперь, может, выключим? (Магнитофон выключается, затем включается вновь.)


Мейерхольд и музыка

— Скажите, пожалуйста, вы, наверное, часто с Мейерхольдом беседовали о музыке, он высказывал свои суждения. Он человек был очень прогрессивный в оценках всех видов искусств, передовой, что называется.

Что вы помните о его взглядах отдельных, отдельных высказываниях? Нам было бы это очень интересно послушать.

— Ну, вы знаете, как ни странно, вот я не очень помню именно музыкальные разговоры, именно о музыке как таковой. Помню, что он, во всяком случае, очень любил Шопена, Листа и Скрябина, очень любил. С большим восхищением и уважением относился к творчеству Сергея Сергеевича Прокофьева.

Затем, когда познакомился с Виссарионом Яковлевичем Шебалиным (Виссарион Шебалин (1902—1963) — композитор, педагог, с конца 1920-х активно сотрудничавший с Вс. Мейерхольдом и ГосТИМом. Автор музыки к спектаклям: «Командарм 2» И. Сельвинского (1929), «Последний решительный» В. Вишневского (1931), «Дама с камелиями» А. Дюма-сына (1934) и др.), очень любил его музыку, не только ту, которую он, так сказать, писал для него, для его спектаклей, но он и ходил на его концерты, где исполнялись его произведения. Очень, так сказать, любил его, любил его произведения. Вот это, пожалуй, все, что я могу сказать об этом, просто как-то так разговоров о музыке как таковой как-то мало…

— А может, о художниках он с вами говорил?

— Трудно вспомнить.

— Скажите, а?..



— Я думаю, что очень большим огорчением для нас всех является, что он не поставил «Нос» и не поставил «Леди Макбет». Судьба этих произведений была бы совсем другая. Кстати сказать, я только что из Берлина. Там с большим успехом идет ваш «Нос».

— Я знаю, слышал, но я тем не менее не могу туда выехать, потому что трудно сейчас .


О последней встрече с Мейерхольдом

— Дмитрий Дмитриевич, последний вопрос.

— Не знаю, насколько это…

— Очень, очень, все это очень-очень интересно. Дмитрий Дмитриевич, вот хотелось бы подробно вас попросить вспомнить вашу последнюю встречу с Всеволодом Эмильевичем.

— Последняя встреча произошла в доме, где я жил в Ленинграде. Никого у меня в доме не было. Семья была на даче за городом.

А вышло, что я никак не мог открыть свою собственную квартиру: с ключом что-то у меня там случилось. Потом я вдруг смотрю — идет Всеволод Эмильевич, поднимается по лестнице. Шел он… этажом выше жил такой (не знаю, жив ли и здоров сейчас) чемпион СССР по гимнастике — Серый (Николай Серый (1913—1993) — гимнаст, преподаватель, заслуженный мастер спорта, в 1930-е гг. — постановщик парадов физкультурников). Он, значит, вместе с ним должен был ставить первомайский парад…

— Физкультурный.

— Физкультурный парад, да, совершенно верно, физкультурный парад. И вот увидел, застал меня, значит, за таким занятием, когда я ковырялся… И вместе, значит, с Всеволодом Эмильевичем, в общем, мы открыли… открыли дверь. А он шел к Серому.

Мы, значит, договорились так, что завтра или послезавтра он, значит, ко мне придет. Но он не пришел — уже, так сказать, по причинам таким… Я звонил (он оставил мне телефон), я звонил, и мне какой-то посторонний голос, так сказать, ответил, что его нет.

И вот я тогда узнал, что он был арестован тогда (Вс. Мейерхольд был арестован 20 июня 1939 г.). Вот это была такая последняя встреча, трагическая такая встреча.