USD 99.4215    CNY 13.5970    EUR 106.3040    JPY 66.2898
Москва oC
Последние новости
Поиск
» » Рейнгольд Морицевич Глиэр: “Композитор обязан до конца своих дней учиться, идти вперед и вперед…”

Рейнгольд Морицевич Глиэр: “Композитор обязан до конца своих дней учиться, идти вперед и вперед…”

11 янв 2017, 21:01    Freelady
0 комментариев    589 просмотров
Рейнгольд Морицевич Глиэр: “Композитор обязан до конца своих дней учиться, идти вперед и вперед…”
“Композитор должен очень много знать и очень много уметь. Я не мог видеть, чтобы кто-нибудь работал больше меня”,

– говорил Рейнгольд Морицевич.
Глубочайшее постижение основ мастерства, изучение опыта предшественников, широкие познания в области культуры, истории, философии – вот, как считал Глиэр, необходимые предпосылки для того, чтобы из талантливого человека вырос мастер, художник. А это значит – нужно много и самозабвенно трудиться.

Мальчик родился 11 января 1875 в Киеве и был назван Рейнгольдом Эрнестом. Отец, переселившийся в Киев из немецкого городка Клингенталь, владел мастерской медных духовых инструментов, громко именовавшейся «фабрикой духовых инструментов». Мать композитора – Юзефа (Жозефина Викентьевна) была образованной, начитанной женщиной.

В семье, кроме будущего композитора, росли еще трое детей – его любимая сестра Цеся (Цецилия) и два брата – Карл и Мориц. Жозефина Викентьевна обучила своих детей не только русскому, но и своему родному польскому языку. И когда взрослые сыновья разъехались из родного дома, она переписывалась с ними только по-польски, особенно нежные письма отправляя своему «дорогому Гольдичку».

«Я передать вам даже не могу, сколько поэзии, сколько спокойного счастья и радости прилетало тогда в нашу комнату»,

– вспоминал Глиэр о детских годах.
В те годы его неудержимо влекла музыка, он радовался каждому посетителю мастерской, ибо знал, что услышит голоса каких-нибудь инструментов, а если будут долго играть, то погрузится в завораживающий мир звуков. Разговоры же о том, что он тоже хочет научиться играть, не вызывали радости у взрослых: в доме нужен был умелец, способный мастерить и настраивать инструменты, а не артист, исполнитель.
“Тяжело было учиться, когда родные были против того, чтобы я сделался „музыкантом”, и когда не было ни учителей хороших, ни средств брать уроки даже у посредственных музыкантов…»

Впервые мальчик взял в руки скрипку и смычок, когда ему шел одиннадцатый год.

«Я сам себе отыскивал учителей, которые со мной занимались по большей части даром».

К четырнадцатилетнему возрасту композитора относятся его первые творческие опыты. Это были пьески для фортепиано, затем для скрипки или виолончели с фортепиано. Тогда Гольдик был уже в четвертом классе гимназии, которую начал посещать в 1885 году.

Увлекаясь музыкой все больше и больше, в 1891 году он поступил еще и в Киевское музыкальное училище, где преподавателями его стали по классу скрипки Отакар Шевчик, по музыкально-теоретическим предметам – ученик Николая Римского-Корсакова Евгений Августович Рыб.

21 и 22 декабря 1891 года, для проведения авторских концертов, в Киев приехал Петр Ильич Чайковский. Организовывало концерты Русское музыкальное общество (РМО), в ведении которого находилось и Киевское музыкальное училище. Среди счастливцев, получивших пропуск на сцену за кулисы, оказался и новичок училища Рейнгольд Глиэр.

«Когда Чайковский прошел мимо меня, и я увидел перед собой лицо, так хорошо знакомое мне по многочисленным портретам, я невольно поклонился, и Чайковский с улыбкой ответил на мой поклон. Эта безмолвная – единственная – встреча оставила глубокий след…»

Концерт был настоящим праздником для юноши.

«Первый раз в жизни я был свидетелем таких оваций, такого триумфа. И я впервые почувствовал, что музыка доставляет радость не только узкому кругу любителей; что музыкальные впечатления способны захватить и объединить широкую массу слушателей; что искусство композитора может завоевать всеобщее признание и любовь»,

– так сам композитор определил роль этого концерта в его жизни.

В конце лета 1894 года молодой музыкант отправился в Москву, поступать в Московскую консерваторию.

Среди экзаменаторов Глиэр рассчитывал встретить Сергея Ивановича Танеева, у которого он больше всего хотел учиться, или Антона Степановича Аренского, но их не оказалось. Огорчившись, он решил не показывать свои сочинения, привезенные из Киева, хотя среди присутствовавших был Николай Дмитриевич Кашкин, о котором слышал много хорошего. Экзамен прошел благополучно, и Рейнгольд Глиэр был зачислен в класс молодого скрипача Николая Соколовского (от которого, правда, вскоре перешел к знаменитому Яну Гржимали).

В Московской консерватории ему надлежало посещать занятия по гармонии у Аренского, хотя сам Глиэр мечтал попасть к Танееву. Общение с Аренским принесло большую пользу Глиэру. Аренский, сам талантливый композитор, во время скучных разборов, когда приходилось оперировать сугубо профессиональными терминами, умел будоражить творческую мысль. Глиэр рассказывал:

«Помню, как однажды он, сыграв одну из моих классных прелюдий, серьезно посмотрел на меня и спросил: „Вы что, влюблены?” Он искал даже в наших школьных работах выражения живых чувств».

Глиэр делал заметные успехи. Так, уже в первые консерваторские годы, Глиэр вошел в среду московских музыкантов общепризнанным главой, наставником и «музыкальной совестью» которых был Сергей Иванович Танеев, а кумирами—Скрябин и Рахманинов. Особенно Рахманинов – простой, скромный, немного угрюмый и замкнутый внешне, но бесконечно обаятельный. Обладая чувством юмора, как отметил Глиэр, Сережа Рахманинов любил веселую шутку, любил, когда вокруг него звучал непринужденный смех.

«Играл он удивительно, обладая в высшей степени умением гипнотического воздействия на слушателей. Уже тогда это был подлинный кудесник фортепиано»,

— вспоминал Глиэр.

Потом велись долгие, интереснейшие беседы о музыке – Глиэр показывал Сергею Васильевичу свои сочинения и выслушивали советы, замечания, порой, по словам Глиэра, очень критические.

Сдав экзамены по гармонии, Глиэр поступил, наконец, в класс к Танееву, который в те годы преподавал только строгий стиль и фугу. Иногда Танеев сажал возле себя ученика и предлагал играть с ним в четыре руки (что в транскрипции иных потом звучало так: «Мы с Танеевым музицировали»). Будучи художественной натурой, во многом не сходной с Чайковским, Танеев, однако, в области форм придерживался такой же совершенной ясности, идущей от классиков (в частности, от Моцарта), как и Чайковский. Эту максимальную ясность формы, стройность произведения усвоил от Танеева и Глиэр.

Под влиянием своих наставников Глиэр обратился к сборникам русских народных песен М. А. Балакирева, Н. А. Римского-Корсакова, Ю. Н. Мельгунова и начал делать обработки некоторых из них. Возраставший интерес к народному творчеству, естественно, отразился и на сочинениях Глиэра консерваторской поры. Список их открывает Первый струнный секстет (для двух скрипок, двух альтов и двух виолончелей), написанный в 1898 году и посвященный наставнику и учителю С. И. Танееву.

Уже тогда Глиэр, постоянно общаясь с музыкантами, слушая много новой музыки, достаточно хорошо знал о различных «звуковых экспериментах», о стремлении некоторых композиторов к нарочитой сложности, изысканности художественных образов. Однако он без колебания определил, что путь к этой сложности — не для него, хотя вовсе не казался ему трудным. Кроме того, Глиэр считал, что музыка непременно должна быть оптимистичной, должна радовать людей, вселять бодрость, надежды.

Консерваторские годы омрачили три смерти близких ему людей: вслед за кончиной деда, в 1896 году умер отец композитора, а в 1899, оставив трех маленьких детей, трагически погибла любимая сестра Цеся, с которой были связаны все светлые воспоминания детства. Первый струнный квартет (Ля мажор, ор. 2), последовавший за секстетом, писался в год гибели сестры, однако в нем нет и следа тех горьких переживаний, во власти которых был автор. Почти одновременно с квартетом сочинялся и Октет (Ре мажор, ор. 5) для четырех скрипок, двух альтов и двух виолончелей.

В 1900 году Глиэр окончил Московскую консерваторию с золотой медалью (в качестве экзаменационного сочинения Рейнгольд Морицевич представил одноактную ораторию «Земля и небо» по Дж. Байрону). Имя его было высечено на мраморной доске, висящей у входа в Малый зал консерватории, на которой уже блистали имена Танеева, Рахманинова, Скрябина…

В последующие годы он пишет много и в разных жанрах. Самый значительный результат – Третья симфония “Илья Муромец” (1911), о которой Леопольд Стоковский писал автору:

“Я думаю, что этой симфонией Вы создали памятник славянской культуре – музыку, которая выражает силу русского народа”.
Сразу же по окончании консерватории началась педагогическая деятельность Глиэра. С 1900 года он вел класс гармонии и энциклопедии (расширенный курс анализа форм, включавший полифонию и историю музыки) в музыкальной школе сестер Гнесиных; в летние месяцы 1902 и 1903 гг. готовил к поступлению в консерваторию Сережу Прокофьева, занимался с Николаем Мясковским.

В стенах школы Гнесиных Глиэр встретил девушку, которую полюбил нежно и на всю жизнь. Звали ее Мария Робертовна Ренквист, она играла на фортепиано, изучала теорию и пробовала сочинять. 21 апреля 1904 года Мария Ренквист стала женой Глиэра.

В июне 1905 года у композитора появились на свет две дочери—близнецы Нина и Лия. Несмотря на это, а может быть, именно поэтому (Лия была очень слабенькой и все время болела) Глиэр с семьей в начале зимы уехал в Германию, договорившись с Александром Гречаниновым, что на время его отсутствия тот будет вести у Гнесиных уроки по гармонии.

За рубежом Глиэр не переставал сочинять фортепианные миниатюры по просьбе Евгении Фабиановны Гнесиной и сразу отсылал ей в Москву. По поводу «Двенадцати детских пьес» Евгения Фабиановна писала 8 октября 1907 года Глиэру в Берлин:

«Этому opus’y предстоит популярность, и в частности он получит громадное распространение в нашей школе».

Имея доказательства творческой активности Глиэра, получая вести о его успехах за рубежом, Евгения Фабиановна писала:

«Я хочу надеяться, что Вы не порвете связи со школой, не утратите интереса к ней и останетесь почетным членом нашего маленького товарищества и нашим любимым другом».

В Москву доходили сведения о множившихся исполнениях камерных сочинений Рейнгольда Морицевича. Так, 4 января 1906 года в Америке (в одном концерте с произведениями Гайдна и Дворжака) впервые был сыгран Первый квартет Глиэра. Звучала его музыка во многих городах Германии, в Англии. Берлинские концерты в феврале и марте 1907 года, проходившие в Бетховенском зале, особенно широко отмечались прессой. В одном исполнялся Первый квартет, в другом – Второй квартет и Третий секстет, а также романсы (их пела певица, специально приглашенная Кусевицким из Парижа) и фортепианные пьесы – прелюдии и мазурка, блестяще сыгранные Леопольдом Годовским. Певице Глиэр аккомпанировал сам.

В 1913 году Глиэр был приглашен профессором класса композиции в Киевскую консерваторию, а через год стал ее директором. Узнав об этом событии, сын издателя Б. П. Юргенсон писал композитору:

“За самую консерваторию можно во всяком случае порадоваться – в лице Вашем ее судьба в верных руках!”

Под его руководством получили образование известные украинские композиторы Лев Ревуцкий, Борис Лятошинский. Помимо занятий с композиторами, он дирижировал студенческим оркестром, руководил оперным, оркестровым, камерным классами, участвовал в концертах РМО, устраивал в Киеве гастроли многих выдающихся музыкантов – Сергея Кусевицкого, Яши Хейфеца, Сергея Рахманинова, Сергея Прокофьева, Александра Гречанинова. Зная доброе сердце Танеева, Глиэр писал ему:

«Может быть, Вы не откажетесь выступить в этом полугодии… Я, да и все киевские музыканты были бы очень счастливы увидеть и услышать Вас в Киеве. Я лично очень желал бы с Вами повидаться, посоветоваться, поговорить о консерваторских делах»

В 1920 г. Глиэр переехал в Москву, где до 1941 года вел класс композиции в Московской консерватории. Он воспитал многих советских композиторов и музыковедов, среди которых Николай Раков, Игорь Способин, Леонид Половинкин, Лев Книппер, Арам Хачатурян, дирижёр Борис Хайкин…

“Как-то так выходит, что кого из композиторов ни спросишь, он оказывается учеником Глиэра – или прямым, или внучатым”,

– писал Сергей Прокофьев.

Помимо педагогической, развернулась многосторонняя просветительская деятельность Глиэра. Он возглавил организацию общедоступных концертов, взял шефство над детской колонией, где учил воспитанников хоровому пению, устраивал с ними спектакли или даже рассказывал сказки, импровизируя на рояле.
Значительны заслуги Глиэра в формировании советского балета. Выдающимся событием советского искусства явился балет “Красный мак”, поставленный в Большом театре в 1927 году. Это был первый советский балет на современную тему, рассказывающий о дружбе советского и китайского народов. Спектакль Большого театра был удостоен Государственной премии. Он пользовался таким успехом, что его показывали даже в помещении Зеленого театра Центрального парка культуры и отдыха, вмещавшего девять тысяч зрителей. В передовой статье газета «Советский артист» утверждала:

«Балет “Красный мак” можно смело назвать произведением советской классики».

В новой постановке Большого театра, осуществленной Леонидом Лавровским, роль Тао Хоа исполняли Галина Уланова и Ольга Лепешинская, в Ленинграде — Наталья Дудинская.

В 1930 году легендарный американский импресарио и продюсер Сол Юрок, который определял атмосферу культурной жизни США, несколько раз приглашал в Америку Рейнгольда Морицевича – как пианиста и дирижера, исполняющего свои сочинения и предлагал организовать восьминедельное турне по Северной Америке и Канаде:

«Считаю, что Ваш приезд может явиться событием в музыкальном мире Америки»

В 1935 году, в год шестидесятилетия Глиэра, ему было присвоено звание народного артиста РСФСР.

Война, вторгшаяся на нашу землю 22 июня 1941 года, нарушила мирную созидательную жизнь страны и подвергла ее народы тяжелейшим испытаниям.

«Надо начать работу над крупными сочинениями, связанными с образами, чувствами, тематикой, подсказываемыми Великой Отечественной войной… На нас лежит обязанность дать Родине музыку, которая поднимала бы дух, возбуждала патриотические чувства, была бы действенным оружием…»

В годы войны Глиэр возвращается к своему любимому камерно-инструментальному жанру и пополняет список сочинений Четвертым струнным квартетом (1943), отмеченным Государственной премией первой степени. Произведение это бесспорно можно отнести к числу выдающихся достижений композитора.

Концерт для колоратурного сопрано с оркестром, написан в пору жесточайших боев, слез и страданий (1942 – 1943 год). Композитор, ютившийся в эвакуации с семьей в одной комнате и для работы располагавшим лишь инструментом, стоявшим в столовой Союза композиторов Свердловска, воспевает радость жизни и полноту человеческих чувств! Среди произведений композитора, большая часть которых отмечена поэзией и лиризмом, этот концерт, пожалуй, самое искреннее, проникновенное и задушевное.
В послевоенные годы в образе жизни Глиэра не было заметно перемен – он так же напряженно концертировал, встречался со слушателями. Была закончена музыка к пьесе Самеда Вургуна «Фархад и Ширин», поставленной в студии имени К. С. Станиславского, Концерты для виолончели (1946), для валторны (1951), скрипки (1956), балеты “Медный всадник”, ” Тарас Бульба”.

Наступил 1956 год. Глиэр в четвертый раз принялся переделывать партитуру «Красного мака» с целью показать еще более выразительно активную, героическую роль народа в развитии сюжета. Дописаны были новые танцы, дополнительные номера. В последнем варианте балет, получивший название «Красный цветок», включал уже не восемь, а двенадцать картин. Поглощенный этой работой Глиэр заново переживал все связанное с рождением балета и с благодарностью вспоминал всех ему помогавших. В первую очередь, Екатерину Гельцер. В начале 1955 года он писал:

“Искренне благодарю… за все то, что я получил от Вас как от великой артистки, работая с Вами над “Эсмеральдой” и “Красным маком”.

В мае 1956 года Глиэр дал несколько концертов в Кишиневе и в Одессе – в программу входили две сюиты из балетов «Тарас Бульба» и «Дочь Кастилии» и Концерт для арфы с оркестром, сольную партию которого великолепно играла Вера Дулова. 22 мая Рейнгольд Морицевич присутствовал на генеральной репетиции и первом спектакле «Медного всадника» и чувствовал себя очень усталым. Даже пожаловался своему старому приятелю одесскому врачу А. М. Сигалу на неприятные ощущения в области сердца.

30 мая Рейнгольд Морицевич последний раз в жизни надел фрак и, превозмогая боль в пояснице, вышел на эстраду с дирижерской палочкой в руках. Концерт в городском Доме учителя, в программу которого входили увертюра на славянские темы, баллада из оперы «Шахсенем», сюита из балета «Красный мак», романсы («О, если б грусть моя», «Мы плыли с тобой») с оркестром и фрагменты из «Медного всадника», стал последним публичным выступлением Глиэра.
В ночь с 3 на 4 июня тяжелый сердечный приступ уложил его в постель. Он позволил вызвать врачей, покорно принимал предписанные лекарства. Но однажды ночью, когда Нина пошла посмотреть, как спит отец, она увидела его стоящим на коленях на кровати, а перед ним на подушке была разложена корректура сюиты последнего балета, которую он правил.

«Я обещал завтра к утру закончить корректуру, иначе я подведу издательство. Я не могу обманывать»,

— пояснил он кротко дочери.

23 июня 1956 года в 8 часов сердце Рейнгольда Морицевича Глиэра перестало биться.

На пюпитре рояля остался лист нотной бумаги, первая страница которого была почти до конца заполнена карандашным эскизом с надписью на верху «Квартет V». Когда еще перед болезнью друзья говорили Рейнгольду Морицевичу, что ему необходимо отдохнуть, он, указывая на этот набросок, отвечал: «Вот за этим и отдохну».

“…Композитор обязан до конца своих дней учиться, совершенствовать мастерство, развивать и обогащать свое миропонимание, идти вперед и вперед…”,

– такие слова Глиэр написал в конце жизненного пути. Ими он руководствовался всю свою жизнь.
  • 0
Читайте также
28 июн 2017, 11:55    0 комментариев
Нападающий мюнхенской «Баварии» Кингсли Коман был задержан полицией по подозрению в домашнем насилии....
Комментарии