Конец года в Москве выдался на редкость урожайным по части выдающихся концертов. К нам приехали многочисленные “звезды” мировой оперы, российские и зарубежные.
Для некоторых артистов, несмотря на мировую известность, состоялся давно ожидаемый публикой дебют в Большом театре. Другие вошли в новые для них постановки на сцене Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Третьи привезли на гастроли собственные музыкальные проекты или собрались, чтоб создать концертное исполнение оперного шедевра.
Всё вместе вылилось в певческий праздник. О некоторых вокальных впечатлениях музыкального декабря – в нашем обзоре.
Очередной блок показов оперы Верди “Дон Карлос” в Большом театре привлек особое внимание: театру удалось собрать в одной афише Ильдара Абдразакова, Хиблу Герзмаву, Екатерину Губанову и Игоря Головатенко.
Абдразаков – один из лучших басов мира, любимец Метрополитен-оперы в Нью-Йорке, и три его выступления в Москве за месяц – редкий подарок судьбы. Герзмаву (в последние годы тоже часто – и триумфально – выступающую за границей) представлять не нужно. На приму Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко в Москве не достать билетов.
Смешно, но покорители мировых оперных домов до последнего времени ни разу не пели спектакли в Большом театре. Досадное недоразумение, наконец, исправлено. И как исправлено!
Столкновение косного и несчастного испанского монарха–Абдразакова и “странного мечтателя”, свободолюбивого маркиза ди Поза (Игорь Головатенко) вылилось в противостояние мощных актерских личностей. Повадка, манера держаться жесты, выражение лица – об этом про Абдразакова можно написать отельную статью: вот как его мрачный испанец на троне – одновременно и угнетатель, и угнетенный?
Но даже если б певец держался скованно, его голос с тысячью эмоциональных интонаций, мощный в форте и впечатляющий – до дрожи – в пиано, рассказал бы всё.Игорь Головатенко, который прекрасно спел маркиза еще на премьере, вошел в декабрьский спектакль при драматических обстоятельствах, буквально накануне. Он заменил отказавшегося участвовать Дмитрия Хворостовского. (Он, как известно, борется с тяжелой болезнью).Петь по замене, наверно, непросто. Но, несмотря на то, что публика ждала знаменитого оперного идола, Головатенко, обладатель увесистого, яркого и ровного баритона, получил овации.
Сопутствующая политике любовная интрига поразила прежде всего вокалом Хиблы Герзмавы (королева Елизавета). Конфликт долга и чувства, терзающий королеву, ее слезное горе, любовь и безысходная тоска, постылое рабство высокого положения в обществе, где люди заложники долга и этикета – все прозвучало в глубоком, подвижном и мягком сопрано.
Герзмаву и Абдразакова можно было услышать и в спектакле московского Музыкального театра “Сказки Гофмана”. Певец исполнил партии четырех инфернальных злодеев — оптика-кукольника Коппелиуса, венецианского дьявольского манипулятора Дапертутто, страшного доктора Миракля и коварного советника Линдорфа, соперника поэта Гофмана в любви к оперной примадонне Стелле.Для каждого персонажа Абдразаков – и вокалом, и повадками – находил именно те краски, которые позволяют оценить театральный прием: перед публикой один страшный человек (а может, дьявол) в разных обличьях.
Связующей деталью образов стала трость с головой змеи, которой этот манипулятор людьми все время орудовал. Стеллу и одну из прежних возлюбленных поэта, Антонию, как всегда прекрасно, спела Герзмава.
Это вообще был особый спектакль, певческий уровень которого просто зашкаливал. Учитывая, что спутника поэта, Никлауса (по сюжету – переодетая парнем Муза) пела Ксения Дудникова, одна из лучших меццо-сопрано страны.
Интерес зрителей вызвала и приглашенная солистка – певица Надежда Павлова из Перми. Ее московский дебют в партии куклы Олимпии, позволивший Павловой поразить зал серебристым тембром и обильными колоратурами, подогрел интерес меломанов к вокалистке, недавно прогремевшей на всю страну участием в пермской “Травиате” Уилсона.
И, чтобы закончить тему “Абдразаков в Москве”, необходимо сказать о концертном исполнении “Фауста” Гуно в Московской филармонии (зал имени Чайковского). Абдразаков так перевоплотился в Мефистофеля, что, кажется, никогда еще такой, откровенно циничный дьявол (чего стоит кривая улыбка инфернальный хохот и блеск насмешливых глаз) не соблазнял так ярко души оперных героев.Еще одна певица, собирающая полные залы по всему миру, выступила в концертном зале имени Чайковского. Это Юлия Лежнева. Ее проект в Московской филармонии под названием “Барочная феерия” действительно походил на феерию – в том смысле, в котором это слово понимали в эпоху барокко и в восемнадцатом веке.
Телеман, Порпора, Гендель, Вивальди и Корелли – такой редкий для России репертуар показала певица вместе с прекрасным ансамблем La voce strumentale (дирижер и солист – Дмитрий Синьковский).
Голос Лежневой называют “взлетающим в стратосферу”, ее диапазон от ”фа” малой октавы до ”ми” третьей, а немыслимая подвижность в рождении колоратур, яркий драматизм и легко дающаяся виртуозность – такой “вокальный сплав” можно найти, пожалуй, только у легендарной Чечилии Бартоли (именно ее Юлия в детстве слушала по радио – и мечтала петь так же).
Но Лежнева, сполна владеющая всеми компонентами этого “сплава”, лишает его огненного темперамента итальянки, придавая пению нежный, глубокий характер исповеди. “В исполнении должны сойтись четкость и ощущение мимолетности звучания, неприземленности, прозрачности”, – говорит певица о музыке барокко.
Особенно приятно, что Лежнева, подогреваемая восторгом публики, не поскупилась на бисы (их возникло четыре, в том числе и редчайший фрагмент из оперы Грауна). В пении было все – и барочные “аффекты”, и классицистская торжественная размеренность. “Темный”, “матовый” оттенок в “прозрачном» голосе. Пропетая на долгом дыхании возвышенная богобоязненность латинских религиозных песнопений. Перекличка свободно льющегося голоса с органом-позитивом. Пасторальные арии с эффектом эха. И колоратуры без страха и упрека, за которые певице могли бы позавидовать соловьи.
Лежнева доказала, что барочное пение высочайших стандартов – удел не только европейских солисток. Певец Максим Миронов сделал то же самое в еще более редком амплуа – “россиниевский тенор”.
Миронов, признанный авторитет в этой области, обладает вокалом, позволяющим ему блистать в операх бельканто, и не где-нибудь, а на родине стиля, в Италии. И не только в операх Россини.Спев ряд спектаклей в Токио и направляясь в Италию, чтобы выступить в “Анне “Болейн”, Миронов по дороге представил в Москве премьеру авторской программы “La ricordanza” (“Воспоминание”), посвященную Винченцо Беллини, его биографии и музыке.
Беллини ставится у нас, мягко говоря, не часто, к тому же Миронов не пел арии из популярных опер, но составил вечер из камерных “романсов”, написанных композитором в разные годы.
“Идея программы пришла мне в голову, когда я попал в музей музыкальных инструментов в Болонье, а затем – в музей Беллини в Катании. В Болонье есть фортепиано, которое принадлежало самому Россини. А в Катании стоят несколько инструментов Беллини. …
Камерную музыку XIX века теперь исполняют на современных фортепиано. За сто лет этот инструмент претерпел колоссальную эволюцию. Изменилось его строение и, самое главное, его звучание. Поэтому я решил попробовать восстановить “историческую справедливость”,
– говорит Миронов.
Он готовил программу полтора года. А его пианист Микеле Д’Элиа играл на воссозданном инструменте, который в свое время стал переходным звеном между клавесином и роялем. Певец оказался и превосходным рассказчиком, артистически воссоздав атмосферу светского салона времен Беллини и выйдя к слушателям в соответствующем костюме.
Утонченное “интимное” пение чередовалось с увлекательным повествованием о Беллини. Публика узнала, какую оперу композитора обожала королева Виктория, отчего русская графия Самойлова невзлюбила Беллини, что думали о нем Шопен и Гейне, и как во Флоренции продавались реликвии – разрезанные на кусочки письма композитора. Отменный вокал певца – на безупречном итальянском – утопал в меланхолии, парил в высотах и умолял о любви по прекрасному канону бельканто.
Удачная карьера Миронова строится на европейских подмостках (где же еще, если у нас для такого типа голоса просто нет театров и спектаклей?). Но хочется слушать его прекрасный голос чаще. Ведь бельканто — страшно увлекательная вещь. Раз услышишь, и всё. И жить без этого невозможно.
