Арфу можно считать солирующим инструментом… Так утверждает солистка оркестра Большого театра России Ника Рябчиненко – ученица легендарной арфистки Веры Дуловой (1909—2000), народной артистки СССР, лауреата Государственной премии, профессора Московской государственной консерватории имени П. И. Чайковского, которая на протяжении нескольких десятилетий являлась солисткой оркестра Большого театра.
Небезынтересно, что Ника оказалась последней, кто успел пройти у нее полный формат обучения: пять лет студенткой и два года в аспирантуре.
С Никой Рябчиненко мы встретились спустя какое-то время после ее концерта под названием «Арфа соло и в ансамблях», проходившего в цикле «Оркестр Большого театра в лицах» в Бетховенском зале.
Если в первом отделении арфа сопровождала вокальные выступления солиста Большого театра Николая Казанского (бас-баритон) и приглашенной певицы Большого театра Дарьи Зыковой (сопрано), исполнявших русские романсы, то во втором она звучала в ансамблях с Анной Гришиной (фортепиано), Ольгой Жмаевй (альт) и Галиной Эрман (флейта).
В череде с ними на арфе соло исполнялись произведения западных и современных российских композиторов, в том числе Ирины Кайновой и Елены Богдановой.
— Ника, как арфа возникла в вашей жизни?
— Когда мне исполнилось пять лет, мама привела меня в Московскую среднюю специальную музыкальную школу имени Гнесиных, чтобы познакомить с педагогом по арфе Марком Абрамовичем Рубиным и узнать у него, можно ли мне учиться игре на этом инструменте.
После того, как я, слушая его учениц, просидела три часа в арфовом классе, он понял, что ребенка привели сюда не зря. Но поскольку в первый класс брали с семи лет, я проучилась у Рубина два года в «нулевке». А потом его не стало, и в школу пришла Мильда Михайловна Агазарян, ставшая моим любимым педагогом с первого по 11 классы. Она буквально «лепила» из меня арфистку и «вылепила» юного лауреата.
В 1988 году, в 15 лет, я, участвуя во Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей по специальности «арфа», председателем жюри которого была Вера Георгиевна, получила третью премию. А через два года, учась в 10 классе, на Всесоюзном юношеском музыкальном конкурсе в Санкт-Петербурге получила первую. Она памятна мне тем, что Благотворительный фонд «Новые имена» подарил мне великолепно звучащую арфу ленинградского производства.
По окончании школы, в 1991 году поступила в Московскую консерваторию, в класс Веры Георгиевны Дуловой.
Уже на первом курсе, в 19 лет, поехала на Международный конкурс арфистов в Блумингтон (США), где получила бронзовую медаль. Интересно, что на американском конкурсе за первую премию лауреату в качестве приза вручают золотую арфу. Мне же посчастливилось выиграть большую американскую концертную арфу, не выезжая за пределы страны, на I Московском конкурсе арфистов в 1997 году.
Просто повезло, потому что спонсором конкурса была всемирно известная фирма «Сальви» («Salvi»), производящая арфы. Только свою арфу-премию мне пришлось получать через полгода на Всемирном конгрессе арфистов в Копенгагене, в Дании. Отыграв на ней сольный концерт, я привезла ее в Москву.
— На концерте Вы играли еще на небольшой арфе …
— Это ирландская арфа. Я приобрела ее после участия в фестивале русско-ирландской музыки, который проходил в Оружейной палате Кремля в 2012 году. Мне пришла мысль, что надо попробовать играть ирландскую музыку на том инструменте, для которого она написана, чтобы звук был другой: более гнусавый, легкий и с иным тембром.
— А как Вы попали в оркестр Большого театра?
— В пору моей юности устроиться на работу в оркестр было крайне трудно. Хотя я являлась лауреатом 11-ти конкурсов, в том числе Международного конкурса арфистов имени Лили Ласкин в Париже, где получила вторую премию и специальную премию «За лучшее исполнение французского произведения, написанного специально к конкурсу». Но опыта работы в оркестре не было, и меня не брали.
Наконец, удалось выиграть конкурс в Московский государственный симфонический оркестр для детей и юношества под управлением дирижера Дмитрия Орлова, в котором проработала семь лет. Через четыре года по конкурсу прошла в оркестр «Русская филармония», которым руководил Александр Ведерников, а позже народный артист России Юрий Кочнев, художественный руководитель и главный дирижёр Саратовского театра оперы и балета.
И потом уже пришла на прослушивание в Большой театр. Правда, года два не числилась в штате, поэтому не бросала «Русскую филармонию» и Московский государственный симфонический оркестр для детей и юношества. Так что на какой-то момент у меня было три оркестра!
А когда прошла конкурс в оркестр Большого театра, меня взяли в штат. С тех пор минуло 18 лет.
— С кем из арфистов работаете в оркестре Большого театра?
— В данный момент в группе арф Большого театра работают Анна Левина, Алла Королева – ученицы Веры Георгиевны Дуловой. Давно известная и яркая личность Татьяна Осколкова, ученица Мильды Агазарян.
А также молодая, потомственная арфистка Елизавета Симоненко. Ее бабушка – арфистка Ариадна Тугай стояла у истоков создания Петрозаводской консерватории. Мама, Илона Нокелайнен, дочь Ариадны и ученица Веры Георгиевны Дуловой, является солисткой Национального филармонического оркестра России под управлением Владимира Спивакова.
— Когда смотришь в оркестр во время его выступления, то видишь, что арфистка долго сидит в ожидании игры…
— Самая благодарная работа для арфы в оркестре – это балеты Петра Ильича Чайковского. Потому что он во всей красе показал наш инструмент в сольных фрагментах, когда оркестр молчит и арфа звучит одна.
Но, к сожалению, пока ждешь момента сыграть красивое соло, проходит много времени, волнуешься. А когда он наступает, надо внутренне быстро собраться и за одну минуту выдать все, чем владеешь, то есть, сыграть так, чтобы поразить публику. И еще чтобы гармонировало с балетом на сцене.
В операх, как правило, мало игры на арфе, в русских особенно. В основном она звучит в итальянских операх. Например, в «Тоске», «Богеме» Джакомо Пуччини роскошные партии, которые надо выучить и играть с удовольствием.
— А сколько может длиться соло на арфе в балетах?
— Например, в балете «Дон Кихот» Людвига Минкуса ярчайшее соло арфы, которым славилась Вера Георгиевна, идет примерно полторы минуты. Но они проходят как вся твоя жизнь, потому что к ним нужно основательно готовиться морально, чтобы руки были теплые, гибкие и т.д., чтобы за короткий промежуток времени выдать свой накопленный технический и музыкальный потенциал.
— А как задумывался концерт в Бетховенском зале, в котором Вы выступали соло и в разных ансамблях, аккомпанируя замечательным вокалистам?
— Мысль аккомпанировать вокалу пришла не случайно. В 2012 году, когда я создавала Музыкальный салон имени Веры Георгиевны Дуловой благодаря содействию Библиотеки искусств имени А. П. Боголюбова, энтузиазму комментатора «Радио России» Татьяны Суворовой и поддержке родственниц легендарной арфистки – Елены Владимировны и Риммы Павловны Дуловых.
В его организации принимала участие солистка театра «Геликон-опера» Марина Андреева (сопрано). Мы с ней занимались не только организационными делами, но и выступали.
А познакомившись с Дарьей Зыковой, мы задумали подготовить мини-программу с арфой. Я также предложила Николаю Казанскому подготовить несколько вещей. И сама сделала переложения аккомпанементов для арфы.
Чтобы концерт был не скучный, в первом отделении решила соединить арфу с вокалом, а во втором – разбавить свои выступления на арфе-соло камерными ансамблями. В итоге мы с Анной Гришиной исполнили оригинальный Дуэт №4 ми-бемоль мажор для арфы и фортепиано французского композитора Франсуа Адриен Буальдье.
Во втором отделении альтистка Ольга Жмаева, концертмейстер группы альтов оркестра Большого театра, предложила исполнить «Три фантастические пьесы» для альта и фортепиано немецкого композитора Карла Райнеке. Из них третья пьеса этого цикла под названием «Ярмарочная сцена» мне показалась наиболее интересной, и мы включили ее в программу.
При этом надо было сделать удобным исполнение этого произведения на арфе, поскольку во время игры руки на этом инструменте располагаются иначе, чем на фортепиано. Если на рояле играют пятью пальцами, то на арфе не используется мизинец. К тому же у арфистов получается перевернутая постановка рук: то, что на рояле играется первым пальцем, на арфе – четвертым.
— Отрадно, что Вы сами делаете серьезные переложения для арфы. А кто еще этим занимается?
— Например, в начале XX века потрясающая французская арфистка и композитор Анриетта Ренье сделала чудесное переложение для арфы фантазии Ференца Листа на тему «Соловей» Александра Алябьева. Это произведение я играла соло в первом отделении концерта. Важно, что многие переложения расширяют арфовый репертуар. И Вера Георгиевна очень обогатила наш репертуар своими транскрипциями клавесинных, фортепианных и оркестровых опусов.
Мильда Агазарян об «арфотерапии», магии и счастливом мгновении
— А кто писал специально для арфы?
— Анриетта Ренье, профессор Парижской консерватории. В концерте я также исполняла написанное для арфы оригинальное сочинение «Сицилиана с вариациями» Жана-Мишель Дамаза, который был дружен с Верой Георгиевной Дуловой.
Когда однажды он приезжал в Москву, я играла ему это произведение. Он по образованию пианист, но его мама была арфистка, поэтому он много писал виртуозных и техничных вещей для арфы.
В XIX веке жил Элиас Пэриш-Альварс, которого называли Паганини на арфе. У него были огромные руки. Будучи потрясающим виртуозом, он написал огромное количество сочинений для арфы. На концерте было исполнено соло его небольшое произведение – Романс, соч. 56.
— Вы общаетесь с современными композиторами, которые пишут музыку для арфы?
— В первом отделении прозвучала фантазия на тему белорусской песни «Ружа кветка» («Красный цветок») для ирландской арфы, которую написала Ирина Кайнова. Мы общаемся с Ириной давно; много переиграно ее сочинений с оркестром и соло, и уже пытаемся записывать ее произведения.
Кстати, эту фантазию она посвятила мне. Поэтому я решила привезти в Бетховенский зал ирландскую арфу, которая ни разу не звучала здесь.
А молодая композитор Елена Богданова написала живой и образный цикл произведений «Витражи весны», который был включен в программу второго отделения. Это – сюита для флейты и арфы в трех частях. Их названия уносят нас в языческий сказочный мир: «Март-протальник»; «Апрель – бокогрей»; «Май – светозарник». На флейте играла Галина Эрман – первая флейта оркестра Большого театра.
— Для участия в концерте Вы пригласили высокопрофессиональных исполнителей, работающих в Большом театре…
— Да, я счастлива, что все они согласились поучаствовать в нем, нашли время учить и репетировать свои номера.
— Какое значение имел этот концерт для Вас?
— Великое! Потому что последний концерт в Бетховенском зале в рубрике «Арфа соло и в ансамблях» проходил в 2013 году.
На нем играла практически вся арфовая группа оркестра Большого театра: Мария Крушевская (сейчас она солистка группы арф Симфонического оркестра Мариинского театра), Татьяна Осколкова, Алла Королева и я. В нынешнем же концерте только одна арфистка представляла рублику «Арфа соло и в ансамблях».
— Все-таки, на Ваш взгляд, арфа не затмевается остальными инструментами в оркестре?
— Часто арфа выступает в оркестре, как составляющий элемент оркестровой ткани. Но в балетах она – королева! Например, ее насыщенная фактурная арфовая партия с большой сольной вариацией в балете «Раймонда» Александра Глазунова!
И также во всех балетах Чайковского: «Лебединое озеро», «Спящая красавица»», «Щелкунчик». Именно там происходит чудо, когда оркестр уступает арфе свои права, и мы наслаждаемся неповторимым колоритным звучанием этого изысканного инструмента.
— Значит, арфу можно считать солирующим инструментом?
— Безусловно, уже в XIX веке французские композиторы Клод Дебюсси и Морис Равель поняли, что арфа – это солирующий инструмент…
