В благотворительном концерте фонда «Призвание» участвовала молодая певица из Германии Елизавета Радченко.
Для липецкой публики Лиза – не заезжая новая звёздочка, а родной цветочек, взращенный на нашей земле, нашей культуре.
Лиза – продолжатель известной музыкальной династии. Её отец — солист Липецкой филармонии, народный артист России Валерий Павлович Радченко, мама – Лариса Митрофановна Радченко, преподаватель вокала в школе искусств.
Елизавета окончила Липецкий колледж искусств по классу фортепиано, вокальное отделение Академического Музыкального Колледжа при Московской государственной консерватории имени Чайковского, в 2012 году переехала в Австрию на учёбу в университет музыкального искусства города Грац.
Молодая артистка посещала мастер-классы в Италии и Австрии, принимала участие в фестивале имени Легара. В настоящее время с успехом выступает в театре Musiktheater в Граце, где исполнила главные роли в современной опере Asteroid 62 Курляндского и опере Моцарта «Дон Жуан». Сейчас живёт в Германии в Регенсбурге.
– Родители говорят, что я родилась с хорошим вокалом, не заметить который было невозможно. Я же хотела стать актрисой, даже поступила в студию при Липецком академическом театре драмы имени Толстого. Но когда открылся голос, поняла: певческая дорога мне ближе. И рада тому, сделала правильный выбор. Вокальное искусство позволяет мне реализовываться и как певице, и как актрисе.
– В 2012 году вы переезжаете в Австрию учиться в университете музыкального искусства города Грац. Почему выбрали этот адрес?
– Друг Степан Карелин уже там учился и позвал за собой. Мне очень понравился этот город, жители Граца называют его «родина-ловушка» (die Heimatfalle). Едва туда попадаешь, как возникает чувство, будто ты всегда в нём жил.
– То есть момента привыкания, вхождения в бытовую и культурную жизнь чужого города не было?
– Конечно, было! И очень долго я привыкала к новому бытопорядку. Но сам город располагает. Там очень важно быть своей, а значит – понятной. Английского достаточно, если хочешь просто гостевать и общаться. Но если намерен учиться, жить, сделать карьеру, немецкий необходим, причём как разговорный, так и письменный. И язык должен быть чище, чем у немцев, которые говорят на различных диалектах.
Чтобы «прописаться» в тамошней музыкальной среде, после концерта приходится бывать на вечерних и ночных посиделках, «тусовках», в ресторанах, где обсуждается спектакль или концерт. Я – интроверт, поэтому мне всё давалось очень непросто. Но я преодолела себя. При этом такой образ жизни касается как начинающих певцов, так и признанных мэтров. Там очень важно прослыть дружественным к другим. Тогда все будут говорить, что с таким человеком приятно работать. А если ты покажешь свой характер, на тебя косо посмотрят.
– То есть ты должен быть человеком системы? Какая-то чисто замятинская история…
– Точно! Несмотря на то, что нашу страну многие до сих пор на Западе считают тоталитарной, у нас такого жёсткого подчинения системе нет. А там – дисциплина железная. Один раз опоздал, не ответил на e-mail – на тебя посмотрят как на врага. Ты постоянно должен быть в контакте, общаться, как нужно системе.
– Хотя, с другой стороны, это дисциплинирует и даёт возможность двигаться в нужном направлении…
– Мне, по крайней мере, это пригодилось. Ты становишься понятен окружающим людям, живёшь по их правилам, от тебя не ждут подвоха. Если режиссёр не вписывается в общепринятую систему координат, то всем становится страшно – с чем он придёт завтра. А там стабильность – это культ.
– Как вы поначалу устроились?
– Такого понятия, как общежитие при университете, в Граце нет – снимала квартиру. Обучение тоже платное. Но если хорошо учиться, можно получать повышенную стипендию. Мне эти четыреста евро были хорошим подспорьем.
– Вы рассказывали, что до поступления в австрийский музыкальный университет никуда за границы России не выезжали. А потом удалось посмотреть мир или хотя бы старушку Европу?
– В моём туристическом багаже Италия, Чехия, Польша, Германия, Центральная Европа. В Чехии и Польше у меня были мастер-курсы, в Италии – концерты, в Германии – работаю и живу. В Регенсбурге я прошла прослушивание в театре и приглашена работать по контракту. Летом в Граце, где училась, буду исполнять роль Сюзанны в опере Моцарта «Свадьба Фигаро». Там у меня насыщенная концертная деятельность.
– Какова репертуарная политика нестоличных немецких и австрийских театров? Отдаётся ли приоритет национальным операм, местным композиторам?
– Конечно, в больших театрах, таких как Берлинская государственная опера или Национальный оперный театр в Мюнхене, представлены все музыкальные сокровища мира. Оперы исполняются только на языке их создателей. А в маленьких театрах даже «Евгения Онегина» поют по-немецки. Там работают исключительно для своей публики, стараются донести до каждого высокое искусство и приобщают к нему с детства.
– Как вас принимали в театре? Новичкам же не везде рады. Балетным вон толчёное стекло подсыпают в пуанты…
– Сейчас всё очень дружественно. Самое модное – быть милым, как они говорят: nett, открытым, дружелюбным, весёлым, никому не приносить неприятностей. Они про любую работу говорят: «Давайте делать удовольствие». Не музыку, не искусство, а удовольствие.
– Этот опыт важен для вас?
– Как оказалось, да. Это помогло понять, что границ никаких быть не должно. Когда ты знаешь сербов, хорватов, немцев, итальянцев, поляков, близко с ними общаешься, работаешь бок о бок, понимаешь, что русский характер – один из многих, а каждая национальность на земле – уникальна и заслуживает уважения. Конечно, своя рубаха ближе к телу. Но такое погружение в культуру и миропорядок других народов раздвигает твои личностные границы. По-другому начинаешь понимать и музыку.
Поэтому певцы, и особенно молодые, должны как можно больше ездить по миру, окунаться в ту или иную музыкальную традицию, чтобы потом правильно транслировать её со сцены. В культуре нельзя ничего отрицать, хотя бы до того момента, пока идёт процесс накопления. Останавливаться в познании, в расширении границ возможного никогда нельзя. Наша профессия требует от вокалиста постоянного пребывания в ученичестве, идёт ежедневная тренировка и голосового аппарата, и мозгов.
– А публика в связи с миграционными процессами поменялась?
– Я раньше этого не замечала или не придавала большого значения. В театр переселенцы с Ближнего Востока и из Африки заходят редко. А на улицах городов, в кафе их очень много.
– Они меняют культурную среду?
– Это больной вопрос для Европы. Либерально настроенные, проправительственные граждане, читающие государственные СМИ, считают, что мигранты – это хорошо. Мол, сейчас в Германии некому работать. В Европе население сейчас довольно возрастное, молодёжь почти не рожает. Поэтому, конечно, нужна новая кровь, новые работники.
А вот другие европейцы от всего происходящего в шоке. Они понимают, что разрушается их мир, что миграционная политика приведёт к уничтожению культуры. Нам ведь постоянно по телевизору внушают, что в Германию едут образованные и культурные люди. Но на самом деле это не так. Они живут обособленно, своими традициями. Я думаю, что они не смогут адаптироваться в Европе и просто начнут её под себя подминать.
Мне, человеку не только русской, но и европейской культуры, было сложно там прижиться. До сих пор душа моя требует общения с русскими людьми, русской музыкой, русским словом. При этом я всегда открыта всему новому. А мигранты… В Европе сложно найти работу, если нет языка и европейского образования, там даже грузчики – в системе.
– А на бытовом уровне легче адаптировались?
– Мне помогает в этом немецкий друг, он доктор экономических наук, человек серьёзный. Его заинтересовала творческая среда, и он уже исполняет роль моего агента. И всё равно среди друзей-приятелей большинство – русские. Я даже чаще хожу в русский магазин, чем в немецкий. Раньше баловала знакомых и близких русской кухней, но после того, как стала вегетарианкой, пищевые пристрастия поменялись, однако всё равно нет-нет, да угощаю гостей борщом на овощном бульоне.
– Вы уже решили, где всё-таки остановитесь?
– Я очень люблю Россию. Для меня это святое. Здесь – свобода, мечты, прогресс.
– То есть понятие родины не эфемерное, не книжное?
– Нет! А когда ты живёшь в Европе, чувство родины значительно обостряется. Я очень люблю мой липецкий дом, обожаю моих родителей и думаю, что ничего выше нашей любви с мамой и папой нет.
– А если представить, что родители переедут в Германию, она станет родиной?
– Это невозможно! Отец никогда из Липецка не уедет! Его же звали работать и в Германию, и в Австрию. Но он приехал в Липецк, ему здесь понравилась природа, как живописец он нашёл своё место и уже никогда никуда уезжать не думал.
Кстати, я раньше Липецк не любила. А сейчас понимаю, что это – моя родина. Город пришёлся по сердцу и моему профессору Карлхайнцу Дoнауэру.
– Ваша мама, Лариса Митрофановна Радченко, – преподаватель вокала в школе искусств, отец – солист Липецкой филармонии, народный артист России Валерий Павлович Радченко. Они благословляли вас в профессию?
– Нет, специально меня туда никто не толкал, наоборот, говорили, как это сложно. Надеюсь, я их не разочаровываю. Они – мои первые критики. Я до сих пор занимаюсь с отцом, было бы преступлением не перенять хотя бы частичку его опыта.
– Есть ли у вас мечта? Актёры желают сыграть Гамлета, а вы – кого спеть?
– Сейчас моя мечта реализовывается – я репетирую Царицу ночи из оперы Моцарта «Волшебная флейта», пою Джульетту в опере Гуно «Ромео и Джульетта». А если по-крупному, то мечтаю дарить людям радость. Через носителя искусства, исполнителя, художника люди могут увидеть красоту нашего мира. Чтобы стать таким проводником, я каждый день молюсь. Сцена для меня – место сакральное. Я вообще – за миссионерство!
– А когда приходит это ощущение служения, ведь в подавляющем большинстве люди искусства – эгоцентрики?
– Когда начинаешь много работать. Когда взрослеешь, проходит очарование своими талантами, голосом. Ты понимаешь: чтобы чего-то достичь, нужно много и тяжело работать. В моей профессии остаются люди, которые каждый день себя преодолевают, самоедствуют и совершенствуются.
– Спасибо, Лиза, за ваше откровение и за вашу любовь.
