В своем доме близ Лозанны скончался шведский оперный певец Николай Гедда. Легендарному тенору был 91 год.
Гедда — один из тех, кто составил славу мировой оперной сцены второй половины XX века, определив уровень и направление развития послевоенного оперного искусства.
Его колоссальный репертуар, великолепный голос, безупречная цельность сценических образов и вокальная культура сделали его не просто мировой звездой, но образцом благородства, изящества, искренности и красоты современного оперного и камерного пения.
Карьера Гедды, стартовав в начале пятидесятых дебютом на сцене Шведской королевской оперы, развивалась стремительно. Сначала Самозванец в “Борисе Годунове”, записанном под управлением Исая Добровейна.
Вслед за тем — Дон Оттавио в “Дон Жуане” в театре “Ла Скала” с Гербертом фон Караяном, где Гедде сопутствовал феноменальный успех, и сразу еще партия в трилогии Карла Орфа “Триумфы” на той же сцене. Уже с 1957 года он стал одним из самых ярких исполнителей на сцене “Метрополитен-опера”, где за четверть века спел почти три десятка ролей.
О широте репертуарного диапазона Гедды можно судить даже на основании краткого перечня партий, спетых певцом на нью-йоркской сцене. Среди них — Гофман в “Сказках Гофмана” Оффенбаха, Герцог в “Риголетто”, Эльвино в “Сомнамбуле”, Эдгар в “Лючии ди Ламмермур”, вагнеровский Лоэнгрин, Герман и Ленский Чайковского, Фауст Гуно.
Свободно говоривший на семи языках, в том числе русском (не только благодаря русским корням его отца и его отчима Михаила Устинова, но также потому, что на протяжении всей карьеры Гедда много занимался с русскими педагогами, особенно ценив, по его собственным словам, занятия с ученицей Маттиа Баттистини Полиной Новиковой), он остался в истории одним из тех редких мастеров, для которых не существует стилистических ограничений.
За время своей карьеры Гедда смог стать для слушателей таким же непревзойденным моцартовским певцом, как и безупречным исполнителем музыки Пуччини, Верди, Массне, Чайковского, Россини, Шуберта, Джан Карло Менотти, Сэмюэла Барбера, русской и немецкой камерной лирики и даже православных церковных песнопений.
На вопросы о природе своего дарования Гедда всегда отвечал, что получил голос от Бога. Но не скрывал и других источников и причин своего успеха:
“Черты художника я мог унаследовать от деда по материнской линии. Сам я всегда рассматривал голос как нечто такое, чем надо управлять. Поэтому я всегда старался заботиться о нем, развивать его, жить так, чтобы не наносить ущерб моему дару”.
И Гедда действительно с самой ранней юности, когда ему приходилось учиться петь и одновременно работать на почте, на лесопилке, в банке, много и аккуратно занимался. Образ счастливого и случайного обладателя божественного таланта ему никогда не был свойствен.
По признанию Гедды, Ленский в “Евгении Онегине” Чайковского был его самой любимой партией:
“В ней так много любви и поэзии и вместе с тем так много истинного драматизма”.
Характерное сочетание драматизма и любви, поэтичности, стилистической точности, основанной на безупречном звуковедении школы бельканто, сделало Гедду не только универсальным музыкантом, но и уникальным артистом, способным передавать тончайшие нюансы выразительности образов своих героев, ни в чем не нарушая при этом баланса эмоциональной чуткости и благородной музыкальной красоты.
